Нацистское нашествие
Оккупировав ивьевскую землю 29 июня 1941 года, нацисты принесли местным жителям террор, унижения и смерть. Ивьевчанам, как и жителям других белорусских городов и местечек, довелось сполна изведать ужасы Холокоста. По состоянию на 1938 год здесь проживали более трех тысяч евреев – 76 процентов населения, которых ожидала такая же участь, как и всех евреев БССР и Западной Европы – полное истребление в рамках «окончательного решения еврейского вопроса». Исполнение бесчеловечного плана на территории Советской Белоруссии было возложено на оперативную группу СС – группу В под руководством Небе.«Был приказ о том, что еврейское население должно быть полностью уничтожено»; «Что касается вопроса о евреях,.. оперативная группа и руководители отдельных оперативных команд имели устные распоряжения, которые были им даны до выступления. Им было поручено ликвидировать евреев. Это значит убивать», – это строки из протокола допроса группенфюрера СС Олендорфа, начальника айнзацгруппы-D на суде Международного военного трибунала в Нюрнберге 3 января 1946 года.
О зверствах немецко-фашистских оккупантов в первые месяцы войны рассказывал один из жителей местечка Ивье – Бакшт, 1906 года рождения:
«С августа месяца 1941 года в г. Ивье прибыл немецкий карательный отряд, который собрал все мужское население от 20 до 60 лет, работавшее в советских учреждениях, как то: учителей, бухгалтеров и др., всего 220 человек, погрузили их на машину и вывезли к д. Стоневичи и подвергли разным пыткам – убийство холодным и огнестрельным оружием, некоторых из них бросали живьем и закапывали в яму…»
Воспоминания очевидца члены государственной чрезвычайной комиссии занесли в акт по установлению и расследованию злодеяний, причиненных немецкими захватчиками в период временной оккупации территории Ивьевского района Молодечненской области от 26 мая 1945 года.
Навсегда запомнила этот день и ивьевчанка Шифра Марголина. Потеряв любимого мужа, она осталась одна с пятью маленькими детьми и начала вести дневник. Перевод этого уникального документа хранится в фондах Ивьевского музея национальных культур. Перед тем как гетто было полностью ликвидировано, она успела передать дневник одной из жительниц деревни Хованщина, а после освобождения местечка сельчане отдали его оставшимся в живых членам еврейской общины.
«Всех мужчин города Ивье примерно в 9 часов утра собрали на площади. В 9 часов 30 минут подъехала грузовая машина с 10 гестаповцами. Они прибыли, чтобы уничтожить безвинных людей. Но мы об этом еще ничего не знали. По всем улицам бегал наш рабай Перельман и сообщал всем мужчинам от 20 до 60 лет, чтобы они немедленно явились на площадь.
…Когда все мужчины города собрались на площади, их построили в ряды и фашисты начали вызывать рабаев, резников и иных рабочих в первую шеренгу. Фашисты пытали и издевались над ними так, что душа разрывалась. Одному из рабаев они приказали принести из синагоги учебник Торы и поднять его над головой. Так он держал этот учебник. Затем фашисты приказали другому рабаю бросить его на землю, но он этого не сделал. Его сильно били, но он и после этого не сделал того, чего хотелось оккупантам!
После этого сказали выйти всем учителям и бухгалтерам, и если кто пытался скрыть свою профессию, то поляки-мещане и полицаи, у кого имелись старые счеты с еврейскими учителями, не допускали этого. Так, например, бывшего директора Новогрудской еврейской школы вытащили польские учителя во главе с директором польской школы Лерухом, избили до смерти прутами и палками по голове, пока он не истек кровью, и мертвого бросили на телегу. Потом подъехала грузовая машина и начала вывозить по 25 человек в лес недалеко от д. Стоневичи. Там уже ждали литовские солдаты… Таким образом за два часа зверски были расстреляны 220 невинных мужчин...»
В ожидании последнего часа
Вскоре евреев из местечек Липнишки, Трабы, Бакшты и других близлежащих населенных пунктов немецкие оккупанты пригнали в Ивье, разместили в домах местных ивьевских евреев, организовав таким образом гетто. В каждом доме в тесноте жили по пять – шесть семей. Местным жителям других национальностей под страхом смерти запрещалось заходить на территорию гетто, а евреям – выходить за его пределы. Также запрещалось передавать евреям продукты в обмен на какие-либо предметы.– Основной структурой изоляции евреев были гетто, – рассказывает ивьевский краевед Марина Позняк. – Они облегчали предстоящую ликвидацию евреев, предотвращали потенциальное сопротивление, служили средством бесплатной рабочей силы. Евреям запрещалось менять место жительства, пользоваться тротуаром, ходить в театр и общественные места, учиться в школах. Над ними изощренно издевались. Старожилы Ивья вспоминали, как весной 1942 года оккупанты заставили пятьсот евреев тянуть танк из Юратишек в Ивье – целых 14 километров (есть даже копия фото)! Двое суток голодные, больные люди, надрываясь, тянули громадину на лейцах, которые сами же сшили. Упавших и обессилевших расстреливали, на их место ставили других. Этот танк, к слову, после войны долгое время стоял за райцентром… В качестве унижений и издевательств евреев заставляли чистить «брукованую» улицу: надеть лучшую одежду и ногтями вычищать песок, грязь между камнями. Или перетаскивать огромные бревна, камни с места на место…
Из дневника Шифры Марголиной:
«Мы очень страдали… Мои детки взяли у меня честное слово, что после войны я им сварю по два яйца. Вот что творилось… Кроме того, два раза в неделю приезжали машины из Лиды и передавали приказ юденрату (еврейский комитет в гетто). Надо было отдать все, что они требовали: то собрать десять мужских костюмов, то сотни метров мануфактуры на костюмы, то сделать 20 пар хромовых сапог, то изготовить мебель, собрать скатерти, постельную принадлежность, золотые часы, браслеты, чулки для них самих и их семей в Германии. Бывало так, что давали срок еврейскому комитету только полчаса и говорили, что если это не будет выполнено, они будут расстреливать. Хотелось собрать все поскорее, чтобы хотя бы остаться жить… и находили все из-под земли… Мы старались предоставить им все, что они требовали. Каждую неделю, каждый день выдумывалось новое наказание, и мы уже немножко успокоились и верили, что уже после Новогрудских, Слонимских и других страшных побоищ, до нас не дойдут».
Узники Ивьевского гетто жили в страхе ожидания своего последнего часа, и он неумолимо приближался. В конце апреля 1942 года вышел приказ немецких властей о том, что еврейские рабочие, работающие за городом, обязаны до 1 мая вернуться в гетто. Больше разрешения выехать за пределы местечка никто не получал. Евреи забеспокоились, поползли слухи, что 1 мая оккупанты всех расстреляют, однако этого не случилось. Немецкая власть даже обещала вскоре вновь начать выдавать разрешения на работу, однако 7 мая вышел приказ сдать всю медную посуду, а до 10 – подстричься наголо.
На следующий день в местечко приехали около ста полицейских, которые ночью оцепили квартал гетто и никого не выпускали из домов. По воспоминаниям Шифры Марголиной, «на каждом углу стоит полицай, каждые десять шагов – полицай». В гетто стали просачиваться страшные вести: в пятницу, 8 мая 1942 года, в Лиде гестаповцы уничтожили больше 5500 евреев, 9 мая страшную трагедию пережила новогрудская земля, 10 мая массовые убийства прошли в Василишках и Радуни, 11 мая – в Щучине.
«Мы в Ивье вообще ничего не знали, когда наша очередь подойдет. Так мы переждали 3 дня и 3 ночи. Мы все спали в одежде и ломали головы, как среди ночи выбраться из местечка. Но на посту стояли полицейские, и если ранее один соглашался взять золотые часы или много денег, чтобы пропустить евреев, то сейчас он боялся других полицейских», – писала Шифра в своем дневнике.
Конвейер смерти
11 мая из Лиды пришел приказ: юденрату по указанию жандармерии предоставить 130 крепких мужчин с лопатами на копку ям. Под строгим конвоем их отвезли в деревню Стоневичи к месту, где в 1941 году были расстреляны мужчины местечка Ивье, и заставили выкопать две огромные ямы. Ямы были готовы, но каратели не прибыли: они делали свое черное дело в соседних населенных пунктах. Жизнь ивьевских евреев продлилась еще на два дня. В это время немецкие власти приказали узникам собрать тысячу рублей золотом. Требуемую сумму собрали всего за час, каждый надеялся, что благодаря этому расправа будет отменена …
– Примерно в 4 часа утра 12 мая 1942 года на улицах местечка послышался рев мотоциклов, – рассказывает краевед Марина Позняк. – Гестаповцы сгоняли евреев на площадь семьями. Оставшиеся в живых евреи рассказывали, что их погнали к костелу на улице Бернардинской (ныне – Карла Маркса). На первом перекрестке на крыльце дома Шишки Блоха стояли немецкие офицеры СС и начальник полиции. Они проверяли документы и проводили отбор: молодым, трудоспособным евреям приказывали свернуть с главной улицы, временно «даровав» им жизнь, а остальных гнали вперед, на погибель…
Не все смиренно шли на смерть. В воспоминаниях Шифры Марголиной есть факт, рассказанный местными татарами, наблюдавшими жуткий процесс селекции: еврей-силач Мечик Лейбман, который мог поднять одновременно двоих человек, бросился на украинского полицая и укусил его за горло. Полицаи оглушили Мечика прикладами и увезли на повозке. По дороге он умер, его тело бросили в яму.
Чтобы избежать сопротивления со стороны евреев, немецкое командование тотчас же перестроило колонны узников. Более молодых и сильных поставили по краям идущей на смерть колонны и били прикладами, а затем убивали. Многие евреи уже понимали, что идут на верную погибель, и махали платочками, прощаясь с родными и соседями…
«И так три часа продолжали идти колонной евреи, – писала Шифра Марголина. – Три часа убийцы «сортировали» четыре тысячи человек».
Всех приговоренных погнали к Стоневичским ямам, по дороге убивая тех, кто сопротивлялся или пытался бежать. А там группы по двадцать человек вынуждали раздеваться догола, складывать одежду стопками, связывать ее и идти к яме… Нагие тела пронзали пулеметные и автоматные очереди. Детей, экономя патроны, бросали в яму живыми. Они лежали на окровавленных мертвых телах, кричали, плакали, а на них сверху падали убитые люди… Поскольку казнь длилась долго, палачи делали небольшие перерывы, чтобы выпить и закусить (возле расстрельных ям стояли столы с водкой и едой), а людей на костельной горке ставили на колени, чтобы одни сидели на ступнях, другие – дабы пресечь попытки бегства.
К вечеру, когда расстрелы мирного населения закончились, немцы послали двадцать подвод для того, чтобы собрать с дороги трупы. По словам очевидцев, «улицы и дороги были устланы трупами и залиты кровью, которая лилась и размочила даже камни». Одежду и вещи, принадлежавшие расстрелянным евреям, собрали в повозки и свезли в пустые магазины, также ограбили их дома. Немецкое командование устроило распродажу среди не еврейского населения, а ценные вещи и мебель отправило контейнерами в Германию…
Евреям, оставшимся в живых (а их было 1200-1300 человек), приказали сдать часы, золото, драгоценности, деньги и бежать на площадь, где их ждал штабслейтер Виндиш. Он выступил с краткой речью, подчеркнув, что жизнь евреев теперь зависит исключительно от политической обстановки, поэтому необходимо вести себя благородно и не нарушать немецкий закон. После этого всех вновь отправили в гетто.
– После 12 мая гетто сделали закрытым, обнеся его колючей проволокой, – рассказывает Марина Позняк. – Одна женщина татарской национальности вспоминала, как 12-летней девочкой носила в гетто еду. Оставляла продукты у колючки, а потом забирала пустую посуду. Это был огромный риск, но сердобольные люди пытались облегчить участь земляков. Были и те, кто, рискуя своими жизнями, прятал евреев у себя в хатах, показывал дорогу в лес, помогал уйти от смерти. Среди них – мама муфтия мусульманского религиозного объединения в Беларуси Абу-Бекира Шабановича, которая спасла от верной гибели троих молодых парней. Впоследствии некоторым было присвоено звание «Праведник народов мира» (таких людей на Ивьевщине порядка десяти).
В конце декабря 1942 года группа узников бежала из гетто. Об этом в своих воспоминаниях писал Элимелех Меламед, сын известного ивьевского врача. Молодежь сумела добраться до партизанского отряда Бельских, а люди постарше вернулись назад в гетто, ибо в лютый мороз у них не было шансов выжить. В январе 1943 года Ивьевское гетто было ликвидировано: порядка тысячи узников вывезли в Борисовское гетто, где расстреляли, и в Польшу, где умертвили в газовых камерах.
Из протокола допроса свидетеля Ш. О. Блох от 26 апреля 1945 года:
«После случившегося в гетто царили паника, эпидемии, голод и холод. Люди видели каждый день перед собою смерть. 17 января 1943 года оставшиеся узники гетто были увезены в неизвестном направлении и там истреблены. Так было ликвидировано 70% с лишним населения м. Ивье».
Под немецкой оккупацией местечко Ивье находилось более трех лет – вплоть до 8 июля 1944-го, когда Красная Армия освободила ивьевчан от фашистского ига.
Плачущие камни
В 1957 году на братских могилах расстрелянных узников Ивьевского гетто у деревни Стоневичи была установлена стела, в 1987 году создан мемориальный комплекс «Стоневичи» – символ людского страдания и вечной памяти, а в 2017 году капитально отремонтирован. Два захоронения и стена плача, на которой высечены слова поэта Арона Вергелиса «В мертвом лесу, упираясь взором, стоят плачущие камни», напоминают живущим о том, как хрупка жизнь и страшен нацизм. Ежегодно сюда в дни памяти приезжают жители Ивьевского района – все, кому дорога память о прошлом. Мемориальный комплекс включен в туристический маршрут по Ивьевскому району.
– Эта трагедия, как и тысячи таких же чудовищных преступлений, совершенных в годы Великой Отечественной войны на нашей земле, навечно выбита в камне этого мемориала и в сердце каждого из нас, – подчеркивает председатель Ивьевского райисполкома Игорь Генец. – Мы не забудем, как в далеком 41-м белорусская земля превратилась в огромный лагерь смерти. Делаем и сделаем все от нас зависящее, чтобы ужасы войны никогда не повторились, а память о безвинных жертвах и героизме наших предков стала гарантом мира на нашей многострадальной земле. К концу года планируем установить на мемориальном комплексе «Стоневичи» памятные таблички с фамилиями жертв Холокоста. 
Огромный пласт истории еврейства и память о Холокосте бережно хранит единственный в стране музей национальных культур, созданный в Ивье в 2009 году. Экспозиция рассказывает об истории сосуществования на этой территории разных народов, которые на протяжении веков жили в мире и согласии: белорусов, поляков, татар и евреев. Зал «Белорусские евреи» помогает увидеть и почувствовать, каким был город столетие назад: фотокопии, уникальные рукописи, предметы раскрывают тему религии, еврейского быта, традиций.
– Тема геноцида, «установления нового оккупационного порядка» вынесена в отдельный зал, завершающий экспозицию, как точка, которая показывает, что эта боль имеет отношение и к евреям, и к татарам, и к белорусам, и полякам, – рассказывает Екатерина Маскалевич, директор Ивьевского музея национальных культур. – Среди самых ценных экспонатов – перевод дневника Шифры Марголиной, ставшего настоящим обвинительным документом против фашизма.
Огромную помощь в оформлении экспозиции оказала уроженка этих мест жительница города Нетания в Израиле Тамара Бородач (Кощер). Она родилась в послевоенное время от еврейского мужчины, у которого фактически вся семья лежит в страшной лесной могиле. Став руководителем Международного проекта «Корни» и своеобразным проводником на дорогах памяти, Тамара Моисеевна неоднократно привозила сюда из Израиля детей, внуков и правнуков бывших ивьевчан: тех, кто чудом избежал печальной участи еврейской общины города, и тех, кто был зверски замучен в годы оккупации. Три тысячи (!) потомков побывали в Беларуси, написали книги, сняли фильмы.
– Из трех с половиной тысяч евреев после войны в Ивье вернулись всего 150 человек, – подчеркивает Екатерина Маскалевич, – а на сегодняшний день нет ни одной еврейской семьи. Но атмосфера еврейского местечка сохранилась в культовой и бытовой архитектуре, и мы бережно ее храним.
Более шестисот человек посетили музейную выставку, основанную на подлинных материалах из фондовых коллекций музея и материалах, предоставленных прокуратурой Ивьевского района «Без срока давности» – о геноциде белорусского народа и, в частности, населения Ивьевского района в годы войны. В этом году выставку немного трансформировали, расширив исторический период: она называется «В годы испытаний. 1939-1945», так как появились новые сведения об ивьевских сестрах Хатыни и фактах геноцида. К юбилею Великой Победы, по словам директора музея, планируют открыть одноименный четвертый раздел музейной экспозиции.
В самом центре Ивья, который неспроста называют «маленьким Иерусалимом» и неофициальной столицей белорусских татар, возвышается уникальный памятник религиозной толерантности – монумент в честь дружбы четырех конфессий: православия, ислама, католицизма и иудаизма. На этой прекрасной земле, бережно храня свою идентичность, в уважении и взаимопонимании живут представители разных народов. Помня горькие уроки прошлого, они созидают мирное, счастливое настоящее и будущее – для себя и новых поколений.
*Проект создан за счет средств целевого сбора на производство национального контента.
